Литературный вечер, посвящённый блокаде Ленинграда.

Ведущий 1: О ленинградской блокаде написаны тысячи книг, сняты фильмы и телесериалы. Но ничто не может рассказать о ней лучше, чем свидетельства тех, кто почти три года оставался в осажденном городе, пережил бомбежки, голод, холод, смерть близких, но видел и другое - твердость духа, героизм, решимость выстоять, не отдать город врагу. В нечеловеческих условиях люди оставались людьми.

Чтец 1

Нас остаётся всё меньше и меньше,
Старых друзей фронтовых.
Кто-то погиб в ленинграде,
Кто-то под минском убит.
А многие даже не получив наград,
В братских могилах, под берлином лежат
Выступление Ветерана Великой Отечественной войны (Слово предоставляется гостю.)

Ведущий 2: 8 сентября 1941 года над городом сомкнулось кольцо блокады длиною в 900 дней и ночей. В кольце блокады Ленинграда оказалось 2 млн. 887 тыс. человек.

Ведущий 1.Самые тяжелые месяцы были декабрь и январь. В эти месяцы была самая ужасная норма - 125 граммов. В ход пошло все - кофейная гуща, из которой пекли лепешки, варили кожаные ремни, делали студень из клея. Спали одетыми. Меня спасал папа, он каждый день приходил пешком через весь город и что-нибудь приносил мне в кармане. Вот эта мелочь как-то выручала. Было очень тяжело ходить за пайками, потому что были частые артиллерийские обстрелы. Я помню, мы с соседкой пошли отоваривать карточки, начался обстрел, и снаряд упал рядом с домом, где мы стояли в очереди. Я ужасно кричала. Там было очень много трупов.

Чтец 2.

На салазках кокон пряменький
Спеленав, везет
Мать, заплаканная, в валенках,
А метель метет.
Старушонка лезет в очередь,
Охает, крестясь:
“У моей вот тоже дочери
Схоронен вчерась.
Бог прибрал, и слава господу,
Легше им и нам.
Я сама-то скоро с ног спаду
С этих со ста грамм”.
Труден путь, далек до кладбища,
Как с могилой быть?
Довезти сама смогла б еще,
Сможет ли зарыть?
А не сможет – сложат в братскую,
Сложат, как дрова,
В трудовую, ленинградскую,
Закопав едва.
И спешат по снегу валенки, –
Стало уж темнеть.
Схоронить трудней, мой маленький,
Легче умереть.
Ведущий 2: Хоронить было трудно: транспорт не работал. Обледеневшие, покрытые снегом стоят трамваи. Вдоль проспектов причудливыми нитями свисали провода, окутанные инеем. По бесконечно длинным улицам, между сугробами, напрягая последние силы, люди тянули саночки, на которых лежали покойники. Мертвых хоронили без гробов, обернутых простыней или одеялом, а позднее и просто в одежде, в которой человек умер. Нередко, выбившись из сил, люди оставляли мертвого на полпути. Позднее эти трупы подбирали машины и увозили на окраину города, на огромный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой. Так образовалось известное ныне Пискаревское кладбище, где похоронено 470 тыс. ленинградцев.

(Показать фото. Тихо звучит музыка Шостаковича).

Ведущий 1: Только за первую блокадную зиму голод унес в Ленинграде 252 тыс. чел. Потеря близких отражалась острой болью в сердцах живых, однако большая смертность не породила отчаяния и паники в городе. Ленинградцы умирали, но как? Они оставались героями до последнего вздоха, их смерть призывала живых к настойчивой неукротимой борьбе. От малого до старого все испытывали голод, но они трудились и жили с надеждой на торжество победы. Это чувство поднимало кузнеца, инженера, бухгалтера, ученого на героические дела. Это же чувство руководило артистами, когда они пели, играли, развлекая голодных и усталых людей, хотя у них самих подкашивались ноги и кружилась голова. В антрактах у наиболее ослабевших наступало обморочное состояние, но воля побеждала: они вставали и продолжали играть.

 Чтец 3.

Трудные годы, но мы находили,
Время, чтоб петь и плясать.
Шуткой весёлой и песней задорной,
Дух  у бойцов понимать.
И отмечая день славной победы,
Я говорю молодым:
"Cкажем спасибо погибшим героям.
Скажем спасибо живым!"

Чтец 4

Стрелки непочиненных часов,
Как трамваи, неподвижно стали.
Но спокойно, под набат гудков,
Девочка играет на рояле.
У нее косички за спиной.
На диване в ряд уселись куклы.
Бомба, слышишь? В корпус угловой...
Дрогнул пол... Коптилка вдруг потухла.
Кто-то вскрикнул. Стекла, как песок,
Заскрипели под ногой. Где спички?
Девочка учила свой урок,
В темноте играя по привычке.
Так еще не пел нам Мендельсон,
Как сейчас в тревогу. И весь дом был
Музыкой нежданной потрясен
В грозный час разрыва близкой бомбы.
И наутро, в очередь идя,
Постояла я под тем окошком.
Ты играешь, ты жива, дитя.
Потерпи еще, еще немножко.
Зимовать остался Мендельсон.
Как надежда, музыка бессмертна.
Стали стрелки. Город окружен.
До своих — большие километры.
Хлеб, как пряник, съеден по пути.
Раскладушка в ледяном подвале.
...Но, как прежде, ровно с девяти
Девочка играет на рояле.
Ведущий 2. Дети в осажденном Ленинграде… Смотреть на голодающих детей (а их в городе оказалось около 400 тысяч) и чувствовать свою полную беспомощность перед тем, что ничем помочь им не можешь, – нет ничего ужаснее для матерей. Дети ждали хлеба. А где его взять? Матери отдавали все, что могли, что имели, только бы обменять свои вещи на хлебные карточки. Родители, лишая себя куска хлеба, поддерживали слабые детские силенки, тем самым нанося вред своему здоровью. Чтобы не заморозить детей, женщины с превеликими трудностями доставали дрова, бережно расходуя каждое полено. А если дрова кончались, в ход шла мебель, паркет и даже книги. Из ближайших водоемов таскали ведрами воду, таща их на салазках, стирали в ледяной воде белье и чинили одежду при слабом свете коптилки, скудные продукты распределяли по дням, а в течение дня – по часам.

Чтец 5.

Иду в темноте, вдоль воронок,
Прожекторы щупают небо.
Прохожие. Плачет ребенок,
И просит у матери хлеба.
А мать надорвалась от ноши
И вязнет в сугробах и ямах.
– Не плачь, потерпи, мой хороший, –
И что-то бормочет о граммах.
Их лиц я во мраке не вижу,
Подслушала горе вслепую,
Но к сердцу придвинулась ближе
Осада, в которой живу я.

Ведущий 1.

Нет электричества, лишь вечером на час…

Не видно нам, поэтому не видно нас.

И в городе, как в легких – тьма, но рот раскрыв, немного света заструится. То – Луна,

Она подсказывает путь и вот, прогулка перед сном по улице… и трупы, трупы, трупы…

Завернутые в кожу и лохмотья прожженных одежд…под 40, изморозь в домах. Нет сна…

“Мне лишь бы не упасть, мне не упасть, идти, не спать голодным…”, но недвижны губы.

Чтец 6.

...И летели листовки с неба

На пороги замерзших квартир:

“Будет хлеб. Вы хотите хлеба?..”

“Будет мир. Вам не снится мир?”

Дети, плача, хлеба просили.

Нет страшнее пытки такой.

Ленинградцы ворот не открыли

И не вышли к стене городской.

Без воды, без тепла, без света.

День похож на черную ночь.
Может, в мире и силы нету,Чтобы все это превозмочь?

Умирали – и говорили:

– Наши дети увидят свет!

Но ворота они не открыли.

На колени не встали, нет!

Мудрено ли, что в ратной работе

Город наш по-солдатски хорош?..

Петр построил его на болоте,

Но прочнее земли не найдешь.

Ведущий 2. В ход шло все, чтобы поддержать силы людей. Из дрожжей приготовляли супы, которые засчитывали в счет нормы крупы, полагавшейся по карточке. Тарелка дрожжевого супа часто была единственным блюдом в течение дня.

Ведущий 1. Голод подавлял все чувства. На мельницах за многие годы на стенах наросла мучная пыль. Ее собирали, обрабатывали и использовали как примесь к муке. Трясли и выбивали каждый мешок, в котором когда-то была мука. Вытряски и выбойки из мешков просеивали и тут же отправляли в хлебопечение.

Ведущий 2.В ноябре 1941 года начинаются особые трудности в работе одного из хлебозаводов Ленинграда. Надо было сохранить и растянуть надолго имеющийся крохотный запас ржаной муки, которая не поступала в связи с блокадой города. Встал вопрос о заменителях муки. Из примесей надо было применять до 10-15 сортов таких заменителей: жмыхи, соевая мука, ячменная мучка (отход). Одних жмыхов было до 6 сортов. Применяли также обойную пыль и др.

Чтец 7.

Я приняла девчонку за старушку.
Старушка-девочка, засушенный цветок,
Сказала, что зовут ее Катюшкой,
И задрожал негромкий голосок.
А было ей тогда всего шестнадцать,
Таких неповторимых в жизни лет,
Но так над ней сумели надругаться,
Что предо мной стоял почти скелет.
Стоял скелет, покрытый только кожей,
И плакали потухшие глаза.
Какой же ад был этой Катей прожит!
Ведущий 1.С 20 ноября 1941 года пятый раз сокращается хлебный паек: рабочие стали получать в сутки 250 г. хлеба, а неработающие (служащие, иждивенцы, дети) – по 125 г. хлеба в сутки. Крошечный, почти невесомый ломтик:

Сто двадцать пять блокадных грамм
С огнем и кровью пополам…

Чтец 8:

Черный хлеб
Я помню хлеб. Он черен был и липок –
Ржаной муки был грубоват помол.
Но расплывались лица от улыбок,
Когда буханку ставили на стол.
Венный хлеб. Он к щам годился постным,
Раскрошенный, он был неплох с кваском.
Он вяз в зубах, приклеивался к деснам.
Его мы отдирали языком.
Он кислым был, ведь был он с отрубями!
Не поручусь, что был без лебеды.
И все ж с ладони жадными губами
Я крошки подбирал после еды.
Я неизменно с острым интересом
И с сердцем замирающим следил
За грозным, хладнокровным хлеборезом,
Он резал хлеб! Он черный хлеб делил!
Я восторгался им, прямым и честным,
Он резал грубо, властно, без затей,
Горелой коркой, как в угле древесном,
Испачкавшись почти что до локтей.
На нем рубаха взмокла холстяная,
Он был велик в восторге трудовом.
Он резал хлеб, усталости не зная,
Лица не вытирая рукавом!
Ведущий 2. В марте 1942 г. стало уже легче. Добавили немножко хлеба: сначала стали давать по 150 грамм, а потом по 250. Когда началась оттепель, все сильно сильно испугались эпидемических болезней. Дистрофические люди выходили и очищали улицы от грязи и льда. Пошел первый трамвай в Ленинграде.

Ведущий 1: Хлебных примесей и суррогатов было найдено, переработано и съедено 18 тыс. тонн, не считая солодовой и овсяной муки. То были, главным образом, ячменные и ржаные отруби, хлопковый жмых, мельничная пыль, проросшее зерно, поднятое со дна Ладожского озера с потопленных барж, рисовая лузга, кукурузные ростки. В общей сложности примеси и суррогаты дали возможность кормить население и войска хлебом в течение 25 дней, а каждый выигранный день в условиях блокады города имел неоценимое значение.

Чтец 9.

"…О, ночное воющее небо,
дрожь земли, обвал невдалеке,
бедный ленинградский ломтик хлеба -
он почти не весит на руке…
Для того, чтоб жить в кольце блокады,
Ежедневно смертный слышать свист, -
Сколько силы нам, соседка, надо,
Сколько ненависти и любви…"
Ведущий 2. В мае 1942 г. люди начали засевать газоны укропом, щавелем, чтобы были какие-то витамины. Настаивали иголки от хвои, чтобы что-то пить. Но это мало помогало. Весна – время, когда издавна крестьянин с заботой о будущем выходил пахать землю и сеять хлеб. Прошедший 1941 год хлеба много не принес: и без того скудные урожаи сгубила война. А страна должны жить, должна есть. И чтобы из рецепта “Супа из ботвы” не вычеркнули “мука – 3 гр.”, чтобы в пайке блокадного хлеба, кроме соломы, жмыха, опилок, было хотя бы одно размолотое пшеничное зернышко, чтобы дети шли в школу, рабочие – к станку, а солдаты – в бой, нужно было кому-то пахать и сеять, косить и молотить. Нужно было кому-то сесть за разбитые, не нужные фронту трактора и вести их по полю. Тащить на себе. На своем животе волочить их по пашне. Но – кому?!

 Чтец 1:

Урожаем угрожаем
Чтобы наша жизнь была крепка,
Зерном подвалы пятило,
Покоя не давай рукам,
Работай втрое, впятеро.
Друзья идут на фронт. Они
Стоят за наше дело.
Подруга, друга замени,
Иди к машине смело!
Чтоб у бойцов у наших был
Обед сытнее сытного,
Скорей сдавай в поставку, тыл,
Верно для хлеба ситного.
Врагу богатство колет глаз,
Колхозный каждый сажень.
Враг губит все, что есть у нас,
Секретно с неба ссажен.
Чтоб диверсант, в хлебах засев,
Бедою не набаловал,
Следите за полями все,
От старого до малого.
К нам лезут, всё сметая в дым,
Непрошеные гости.
Но мы им сразу говорим:
Не вырвете ни горсти!”
Для тех, кто к нам затеял лезть
Бандитскими отрядами,
У нас другая пища есть:
Накормим их снарядами.
Ведущий 1. “Мы блокадой крещеное братство”Этот город выдержал потопы и наводнения, восстания и революции, но самое главное испытание, которое легло на плечи града Петра, — страшнейшая блокада во время Великой Отечественной войны. И горожане вынесли ее так же стойко. Ровно 60 лет назад в январе 1943 года советские войска прорвали плотный круг фашистской блокады города на Неве. 900 дней и ночей ленинградцы боролись за жизнь и выживали назло врагу. Сегодня бывшие дети блокадного Ленинграда вспоминают со слезами и грустью о том, как прятались в бомбоубежище от постоянных бомбежек, добывали воду, спали в тридцатиградусный мороз в пальто в домах без стекол, топили буржуйки книгами и мебелью и хоронили в братских могилах тех, кто попадал под обстрелы или умирал от голода.

Ведущий 2. Последние цифры о погибших в блокаду таковы: 1 миллион 800 тысяч, это две трети города на Неве. Целые квартиры, дома были вымершими. Но те, кто остался в живых, был силен духом и не потерял надежду на освобождение. После прорыва блокады им приходилось отстраивать заново разрушенный бомбами город. Восстанавливали его с огромным энтузиазмом. Они и сейчас не теряют надежды на достойную жизнь, не ожидая от государства подачек. Главное, чтобы прошлое не повторилось, а молодое поколение помнило этих людей и гордилось ими, их стойкостью и неподкупностью. Главное, чтобы их патриотизм передавался от поколения поколению, иначе не будет великой России.

Чтец 2.

Едины мы: любовь в своих мечтах
Даруем миру чистыми сердцами!
И близким, тем друзьям, кто рядом с нами,
Надежды поверяем кротких птах!
Сетями глобус весь окутал маг.
Ты, программист, всё странствуешь ночами
В глобальной сети. Символы лучами
Освещены на скрещенных путях.
Неведом смысл пока! Ты держишь нити
Абстракции, о виртуальный житель!
Далёкое стучится в дверь твою.
Един порыв к неведомому краю!
Жизнь! Узнаю тебя, тебе пою!
Дарю весь мир – весь мир я принимаю!
Ведущий 1: Мы не вспомним поросшие бурьяном и ржавчиной поля, пресный вкус кирпичной пыли на руинах наших городов и деревень, запах смерти не символический, а реальный. Мы не можем это вспомнить и заново пережить, потому что это было не с нами. 30 миллионов наших людей – мужчин, женщин и детей – унесла война. Им уже не помочь. Они не требуют сострадания и участия.

Чтец 3.

Пройдут ещё четыре десятилетия
И наши внуки, тогда уже деды,
Торжественно будут праздновать
Столетний юбилей  победы!
Победители, что были силой грозною,
Все уйдут, земле оставив,
Только холмики со звёздами,
Только холмики с крестами,
Не ищите, не ищите вы тогда,
В день столетья, право слово,
Не найдёте долгожителя - ветерана боевого.
И не надо ждать столетия
Лучше вы вокруг взгляните -
Ветеранов , что пока живут на свете,
Берегите, берегите, берегите!..
(На фоне слайда или фото с изображением хлебной нивы звучит песня “Хлеб всему голова”, муз. Н. Кудрина, сл. В. Балачана).